- Александр Игоревич, Вы, получается, родом из музыкальной семьи?

- Мой отец, Игорь Сергеевич Рождествин, работал в Рязанской филармонии настройщиком. В конце 50-х годов он организовал мастерскую. До этого он работал в Московской консерватории также настройщиком.

- Он привил Вам любовь к музыке?

- Отец окончил музыкальное училище по классу скрипки. Нас в семье было трое. Как музыкант, он прививал нам любовь к музыке. К слову, каждый из нас получил музыкальное образование. Правда, музыкальную школу я не оканчивал, все в семье получил, а затем поступил в музыкальном училище. Раньше была возможность поступить в музыкальное училище без специальной подготовки.

Я с раннего возраста очень чутко воспринимал музыку. Особенно Рахманинова и Моцарта. Они производили на меня ошеломляющее впечатление. Вплоть до слез. Когда я был ребенком, помню, что, прослушивая произведения Рахманинова, у меня возникало такое состояние – еще чуть-чуть и заплачу. Мне казалось, что это что-то такое живое, ничем не объяснимое, непонятное состояние.

- Вы однажды рассказывали, что маленьким бывали на концертах известных советских музыкантов. Какие воспоминания у Вас остались об этих концертах?

- Отец приводил меня, маленького, в филармонию на концерты. Я сидел за кулисами, тихо, аккуратно на стульчике. Отец тоже рядом находился. В том возрасте я не мог оценить всю масштабность Святослава Рихтера, Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Леонида Когана. (Из пледы великих я не слышал только Мстислава Ростроповича). Как мне рассказывал отец (сам я этого не помню), я за руку здоровался с Гилельсом. Я-то был ребенком, и мне было все равно, кто это. Для меня это был просто дядя (смеется), который хорошо играл. Единственное – меня поражала реакция зала на их концертах. Я слышал овации, и для меня это было большим событием, что артистов так встречали, кричали «браво», «бис». Это вызывало у меня детское удивление и восторг.

- Почему Вы выбрали домру?

- Вообще сначала я где-то полгода проучился на скрипке. Но наступил такой детский возраст, когда начал баловаться, ничего делать не хотелось, да еще и в первый класс образовательной школы пошел. И вместо того, чтобы смычком водить по струнам, стал из смычка делать лук, потом стрелял из него карандашом.

Отец увидел, что у меня нет усидчивости. К тому же в то время я, как на грех, немного приболел. Я даже год из-за этого пропустил для поступления в общеобразовательную школу. После окончания 8 классов пришлось мне подумать, что делать дальше. Я с отцом поговорил, он предложил мне поступить в музыкальное училище.

В то время можно было без подготовки поступать на народные инструменты – на домру и балалайку. В те годы в училище работал Юрий Николаевич Адамович, он услышал меня на экзаменах (я немного играл на фортепиано) и порекомендовал поступать на домру. Так я и сделал. После окончания училища я поступил в институт им. Гнесиных.

- Это была, так скажем, «любовь с первого взгляда» или все же период привыкания был?

Надо сказать, что домра не произвела на меня никакого впечатления. Мне принесли инструмент, но сам инструмент был плохого качества и плохо звучал. Я был разочарован. По сравнению с домрой, например, скрипка имела большое преимущество. Так что первые два курса музыкального училища я проучился, не получая никакого удовольствия.

Затем, когда уже появилась домра, изготовленная мастером Александром Ивановичем Стариковым, хорошая домра, я был воодушевлен и начал активно заниматься. Все-таки как много значит для музыканта качество инструмента! Вот тогда-то я домру зауважал. В то время как раз еще появился композитор-домрист Александр Цыганков.

Помню, что на меня особое впечатление произвела его обработка для домры русской народной песни «Травушка-муравушка». Над ней я занимался с большим воодушевлением. Стоит сказать, что именно за два года, за два последних курса училища, я превзошел себя и поступил после в Гнесинку.

- В становлении каждого профессионального музыканта важнейшую роль играют педагоги. Расскажите о тех, кто привел Вас в профессию.

- Каждый из педагогов, кто со мной занимался, внес свою лепту в мое развитие. Первым был Лев Николаевич Миловский. Он, собственно, познакомил меня с домрой. До этого я не знал, из чего она состоит, сколько у нее струн и так далее.

Когда я учился на третьем курсе, Лев Николаевич ушел из училища, и я, по сути, остался один. Меня перевели в класс Юрия Николаевича Адамовича, он преподавал балалайку. Как-то он мне сказал: «Саш, ты занимайся сам. У тебя все получится». Он вселил в меня надежду, поверил в меня, и я где-то самостоятельно, где-то слушая, как другие домристы играют, попытался сделать то, что нужно.

Хотя, конечно, я понимаю, что это большой пробел, когда нет рядом преподавателя, да и то, что базы музыкальной школы у меня не было... Из-за этих пробелов было тяжело. Особенно в теоретических предметах.

У меня был замечательный педагог по теории музыки и сольфеджио в училище – Удодова Нелли Георгиевна. Она до сих пор жива. Она понимала, что у меня мало подготовки, старалась приобщить в теории музыки (я не очень любил гармонию). Хотя все задания играл на фортепиано! Она очень удивлялась: «Как это так! На фортепиано, Саша, ты играешь свободно все, а записать не можешь». Тем не менее, она подготовила меня к Гнесинке. За что я ей очень благодарен.

-Не тяжело ли было в Гнесинке с такими «пропусками»?

- Конечно, тяжело. В Гнесинке я сначала учился у нашей землячки, Данильян Светланы Андреевны. Она, к слову, окончила в Рязани детскую музыкальную школу № 1 по классу Льва Николаевича Миловского. Проучился я нее около двух лет. Она работала также в оркестре им. Осипова. Ей, конечно, тяжело было работать в институте, так как с оркестром было много гастролей. Но она дала очень важные начальные знания.

У меня была неправильная постановка, и она дала мне «толчок» в правильном направлении, в правильном использовании рук. Затем она передала меня своему учителю, профессору Виктору Семеновичу Чунину. Этот человек сделал из меня музыканта. От него идет отечественная домровая исполнительская школа. Он уже стар, но мы частенько с ним созваниваемся, общаемся. Он – настоящий друг мой.

В Гнесинке я также стал немного заниматься композицией. И в этом меня поддерживал Юрий Николаевич Шишаков, знаменитый композитор, аранжировщик. Я учился у него инструментовке и композиции, приносил ему на суд некоторые свои работы. Его советы до сих пор помогают мне в моей композиторской деятельности.

- Вы сами некоторое время преподавали в Рязанском музыкальном училище. Поддерживаете связь с учениками?

- Я недолго преподавал в училище. Еще учась в институте, я уже работал в училище. Первая моя ученица поступила в консерваторию. Потом я служил в армии, после возвращения мне дали учеников, но я тогда уже ушел работать в филармонию. И учеников перевели в другие классы. Но буквально 10 лет назад меня попросили, чтобы я взял к себе в ученики Василия Исайчева.

Он учился на первом курсе Гнесинского училища, с полгода проучился, но понял, что не может там больше учиться. Не сошелся характером с педагогом. Я сначала отказывался, но потом послушал его, подумал и решил взять. Он с «отличием» окончил училище и поступил в академию им. Гнесиных.

А сейчас Василий работает в оркестре им. Л. Зыкиной. В прошлом сезоне коллектив приезжал к нам с концертом. Василий солировал в одном из номеров. Зал его принял очень хорошо. Могу сказать, что исполнительскому мастерству он обогнал своего учителя (улыбается).

Как, на Ваш взгляд, можно привить интерес к народным инструментам, к народной музыке, к академическому искусству в целом?

- Я могу сказать только одно – все зависит от личности, которая находится в данном регионе. От умения организовать весь учебный процесс от начальной школы до училища. У нас в районах есть хорошие преподаватели. Но, к сожалению, когда проснется это у нас, я не знаю. В Рязани нужен инициативный, одержимый человек, который сможет поставить все на новые рельсы.

- А сами не хотите вернуться к преподаванию?

- У меня нет тяги к преподаванию. Да и сил и здоровья не хватит всем заниматься: преподавать, играть в квартете, сочинять. Хотя я понимаю, что это дело серьезное.

- В этом году квартету русских инструментов «Парафраз» исполнилось 40 лет. Помните первое выступление?

- Первый концерт квартета русских инструментов «Парафраз» был в мае 1980 года. У музыканта принято отмечать день рождения творческой деятельности в тот день, когда он первый раз выступил на публике. Это было в музыкальной школе №2 в поселке Приокский (прим. – сейчас ДШИ №5).

Директор школы Григорий Евсеевич Шишкин поддержал нас. А вообще мы собрались первый раз в 1979 году. Но мы не считаем этот год годом основания. Тогда мы подготовились к выступлению во Франции по приглашению коммунистической газеты «L'Humanité». Когда приехали из-за рубежа, встал вопрос – будем продолжать или нет. Мы решили продолжать.

- К этому праздничному событию был создан сборник, в который вошли композиции и аранжировки из репертуара «Парафраза». Откуда возникла идея?

- В этом сборнике лишь малая часть наших произведений. Инициативу по созданию сборника проявила директор филармонии Елена Ивановна Буняшина. Это порядка десяти сочинений, созданных в разные годы. Я сделал такую подборку из соображений, чтобы было интересно публике. Кто-то найдет известные произведения, найдут что-то для себя и меломаны. Это эстрадные произведения, народные обработки.

- Как планируете отметить круглую дату?

- Мы планировали устроить большой концерт осенью, в ноябре. Но видите, что в мире творится. Дай Бог, чтобы все получилось!

Возврат к списку